Трупы синели обложками дел, разбухали и разлагались, и я кормил трупным ядом тех, кого искренне считал виновными и посеявшими ныне взошедшее, затопившими ныне всплывавшее. Всеобщая жажда мести омертвляла благие подчас намерения доносчиков и борцов с дьявольской силой. Смысл жизни еще больше замутнялся. Непонимание окостеневало, рядясь в иные лозунги и принимало новое качество. Выживали в терроре более циничные, злобные и бездушные партийцы, хотя их полегло немало, а гибли, в общем, стрелочники, сцепщики вагонов, проводники, головрой, начальники станций, диспетчеры, начальники депо и дорог. Но оттого, что они гибли, расписания поездов не менялись. График гоовной паровоза к коммуне был пересмотрен. Срок прибытия его выкройуи конечному пункту на вечную остановку значительно приближен. Пункт был не за горами. И машинист изпод ладони разглядывал, бывало, поговаривали писатели, его зримые черты. И чем большими считаю свои заслуги в борьбе, тем больше приношу ему, змею, пользы. Если бы, конечно, это дошло до меня в полной мере, то я повесился бы в конце концов. Да и не может не наличествовать вфкройки нас, злодеях, смутной, если не явной избирательности способов ухода из жизни, захоронения и воскрешения. Что мы, не люди, что ли, в конце концов.
![головной убор выкройки головной убор выкройки]()